До того, как это случилось, она считала их брак идеальным. И совсем не имело значения, что у них не могло быть детей. Они хотели детей, но никак не могли решить, мальчика или девочку брать из детского дома. Когда это случилось, вся их жизнь разделилась на «до» и «после». А что, собственно, произошло? Дежурный врач заводской поликлиники просто отметила и сказала моему мужу:
— Что-то ты бледный какой-то. Давай-ка ты сдашь кровь.
И завертелось. Больницы, анализы, опять больницы, опять куча анализов и диагноз. Лейкемия.
Они оба понимали, что это приговор и что никому неведомо, сколько еще отмеряно. На него, никогда не болевшего ничем сильнее обычной простуды, гематология действовала удручающе. В перерывах между нахождением в больнице он старался не выпускать ее из вида совсем. Как верный пес, провожал на работу и встречал в дверях, не отходя ни на шаг. Со своим верным другом штудировали научные статьи в соседней библиотеке, об интернете тогда не знали. Но, перелопатив кучу макулатуры, решили, что самое лучшее, что они могут сделать в тех условиях, это отправиться жить на природу.
И тогда в глухой карельской деревушке, где уже лет 30 нет постоянных жителей и наезжают на отдых исключительно новые поколения бывших жителей, он соорудил маленькую избушку. Здесь он мог жить от момента, когда сойдет снег, до следующего снега. Здесь он разжился кроликами и завел целое кроличье хозяйство. Здесь он, рыбак по призванию, каждый день имел свежую рыбу, а ягоды и грибы в ближнем лесу не переводились. Он обеспечил себя картошкой, морковкой и разной зеленью. Друзья говорили шутя, что он живет теперь почти в стерильной обстановке. В холодное время он возвращался домой, чтобы провериться в гематологии, если надо, подлечиться.
Так прошли первые два года. И хоть врачи говорили, что болезнь прогрессирует, он не замечал изменений в своем состоянии, разве что стал скорей уставать. Третья зима все изменила. Возможно, причиной тому стало ухудшение его состояния, отмеченное им самим. Сначала изменился тон их разговоров. Они стали какими-то напряженными, его заявления становились все более язвительными, даже злобными. Он, казалось, стремился сильней ее уколоть. И пока это происходило между ними двумя, она старалась не обращать на это внимания, все списывая на болезненное состояние. Но такое стало случаться в компаниях. Она не могла себе позволить скандалов и разборок при посторонних, поэтому всегда отшучивалась. Когда становилось совсем невыносимо, молча уходила прочь. Нужно было дождаться лета. Летом можно будет отдохнуть. Но лето прошло так быстро. И он опять вернулся. С ним вернулась и его злоба. Теперь она просто не знала границ. Она всей кожей чувствовала ее. Он не выбирал выражений, разговаривая с ней, где бы они не находились, вызывая тем самым недоуменные взгляды случайных и неслучайных свидетелей. Однажды одна малознакомая девушка из компании, где они праздновали чей-то день рождения, возмущенно бросила ей:
— Ты что, дура? Или ты так его любишь?
Ей нечего было ответить. Он оставался добрым, внимательным, участливым ко всем, кроме нее. Ее он, казалось, ненавидел. Он мог, выйдя из магазина, кинуть ей тяжеленные сумки, а сам при этом демонстративно идти рядом и читать ей нотации. Он мог обозвать ее публично, когда она, не расслышав его слов, смела переспрашивать.
Но даже это было не так страшно, как взявшаяся ниоткуда, беспочвенная, патологическая ревность. Следующее лето он уже вынужден был оставаться дома. Он ослаб настолько, что никуда не мог поехать. Короткие передышки для нее были возможны, только пока он находился на больничной койке.
И всякий раз, возвращаясь домой, он ревновал и ненавидел ее все больше. Казалось, он ненавидел ее только за то, что она живет на этом свете, и еще больше за то, что она будет жить, когда его уже не будет. Его нисколько не беспокоили ее слезы, даже радовали. Он каждый день все больше и больше втаптывал ее в грязь. И каждую ночь. Она уже боялась засыпать, когда он не спал. Но только она его видела таким. Все его жалели, сочувствовали ему, а ей говорили одно:
— Ты должна быть с ним рядом до конца!
А что она? Она была одна против целого мира, и не было никого, кто бы мог ее понять. Ее самая близкая подруга была за тысячи километров, и не было ни интернета, ни сотовых телефонов.
И однажды она осознала страшное. Она верит ему. Она такая, как он говорит. Хуже женщины на земле не существует. Она ничтожна и уродлива. Если в какой-то компании в ее адрес звучали комплименты, она съеживалась от стыда, потому что такие слова ей можно говорить только в насмешку или желая унизить.
Одно было ей непонятно. Почему же ее так ценят на работе? Почему называют умнейшей женщиной и грамотнейшим специалистом? Но после работы она возвращалась домой. Это продолжалось, пока не встретился ей человек, сказавший:
— Так больше продолжаться не может. Ты можешь просто не дожить в здравии до его конца. Такого жесткого шантажа ты не имеешь права терпеть. Ты должна выбирать: долг или здоровье!
Это был врач, и она поверила ему. Поверила настолько, что приняла очень важное для себя решение:
— Я ухожу не потому, что ты прав. Я не хочу больше, чтобы меня унижали. И я не буду больше этого терпеть, – она высказала ему это и ушла. А через несколько дней он уже стоял перед ней на коленях, умолял вернуться и клялся, что никогда больше ни одним словом не оскорбит ее.
Она вернулась. Ему становилось все хуже. Он уже почти не мог вставать. Неожиданно для нее на него напало раскаяние. Он как будто впервые понял, что незаслуженно обижал, унижал и оскорблял близкого себе человека, любимого человека. Он корил себя за то и старался показать ей это.
Но она ничего не чувствовала. Как будто они не были когда-то так близки, как будто не было любви. Она все также сжималась в комок от случайных похвал и комплиментов, все так же считала себя никакой, женщиной, недостойной даже одобрительного взгляда, тем более чьей-то любви. Она просто ждала конца.
Его не стало. Но ей не получилось выдохнуть с облегчением. Он приходил к ней во снах и все так же мучил ее. Это продолжалось долго. Почти год. Она почти ненавидела его. Он уничтожил в ней женщину.
Со временем она встретила мужчин, которые смогли убедить ее и заставить поверить, что она замечательная, необыкновенная, чуткая, добрая, самая-самая. Она даже научилась не бояться его.
Но она не простила его. Это было выше ее сил. Она знает, что надо уметь прощать. Оказалось, она умеет не прощать. читайте читайте… Я любовница Вашего мужа